(Dead Can Dance, "The Cardinal's Sin")
Юки не совсем четко осознавал природу своих эмоций, но в один прекрасный день он понял, что просто не может оставаться в своем доме один.
Раньше одиночество было его излюбленным состоянием, оно давало много возможностей для творческих поисков, тишины, много времени и… места для мыслей, которые до сих пор терзали его изнутри. Шуйчи, который до некоторого времени заполнял это одиночество, заболел звездной болезнью и с головой ринулся в омут шоу-бизнеса. Концерты, диски, интервью, поклонники - что мог еще желать паренек, который бился в кровь за свою мечту? Шуйчи, с его дикими выходками, порывистостью, резкими сменами настроения, искренностью и детской наивностью… он раздражал и веселил одновременно. Он любил Юки и никогда не считал нужным скрывать это. И Юки тоже любил его, но опять же по-своему. Любил его бесконечную радость жизни и непосредственность. Но при всех его веских достоинствах Шуйчи не был тем, с кем бы Юки хотел связать большую часть своей жизни.
Да, это было так. Шуйчи делал все, чтобы Юки было с ним хорошо, выкладывался полностью в постели, был мил, старался предугадать каждое желание Юки… Но писателю не всегда этого хотелось. Его любовь к молодому певцу базировалась на чувстве благодарности, умилении и восхищении этим подростком, который шел к своей цели напролом. Но это было все. Юки знал, что молодость непредсказуема, и Шуйчи может легко найти новую любовь. В конце концов, любая идиллия всегда приедается, становится нудной и не доставляет былого удовольствия. И все чаще Юки замечал за собой раздражительность по отношению к певцу, за которую потом ему самому становилось стыдно. Он и раньше не был ангелом, но привык анализировать свои действия и понимал, что долго не продержится.
Но тем не менее, присутствие Шуйчи сделало свое дело: Юки отвык от своего одиночества. То есть, он всегда был ему рад, но оно становилось неестественным. А любая смена обстановки начинала на него давить. Это становилось невыносимым. Ему нужен был кто-то, и совсем не обязательно, чтобы этот кто-то носился и орал подобно Шиндо. Юки нужно было чье-то *присутствие*, так бывало и раньше, так было и сейчас. И Юки знал, кем мог быть этот человек.
Тома Сегучи. Спокойный, ненавязчивый муж его сестры, великий и ужасный президент NG, легендарный клавишник Nittle Grasper. Интересный набор определений, усмехался про себя Юки.
Человек, который тринадцать лет назад бескорыстно собрал воедино семью Юки, порастерявшуюся по всей Японии, который принял на себя непосильный груз ответственности за прошлое Юки; человек, которого боялись, уважали, хотели, пытались добиться, - этот человек по первому зову приходил, выслушивал, утешал Юки так, словно это была его главная миссия в этой жизни. Чем не любовь, скажете вы? Юки считал это если не любовью, то довольно сильным чувством. Считал, что Тома слишком усердствует в стремлении защитить его от напастей жизни, но никогда не отказывался от этого. Ему в какой-то мере льстила мысль о том, что рядом с ним был такой человек, что всегда есть жилетка, в которую он мог поплакаться.
Вообще, с недавнего времени Юки стал замечать интерес ко всему окружающему. Он выполз из своей психологической норы и *заинтересовался* жизнью. Его заинтересовали люди, их внутренний мир, их эмоции. И тогда он стал задумываться над их с Томой отношениями. Надо сказать, что нашел массу интересного.
Во-первых, взглянув со стороны, он увидел, что он и Сегучи незаметно сблизились настолько, что сам Юки уже не мог представить себя без поддержки президента NG. Они ходили по лезвию между дружбой и нечто большим, давали кучу поводов для всяких двусмысленностей, однако оба считали, что пытаться что-либо объяснить окружающим будет стоить обоим куда дороже, чем просто молчать.
Во-вторых, Тома был тем человеком, с которым Юки было спокойно и интересно, без задних мыслей, обязательств и неудобств. Если он приходил, то не надоедал, а если Юки уходил в себя, то Сегучи никогда ничего не говорил и был тактичен. Терпения ему было не занимать.
В-третьих, Юки понял, что совсем не знает Сегучи. Точнее, до этого думал, что знал. С детства он знал доброго, улыбающегося и заботливого мужчину, но когда слышал о том, как строго и безжалостно Тома правит в NG, то периодически ему было сложно сопоставить эти два образа. В сущности, тогда он даже этого не хотел. Сегучи заботился о нем, а Юки просто принимал это, глубоко в подсознании удивляясь, почему тот ничего открыто не просит взамен. Вернее догадывался, но вслух не говорил.
Но сейчас наступил тот переломный момент, когда он чувствовал, что пора менять свою никчемную жизнь, расставаться, наконец, с прошлым и по-новому смотреть на мир, и Юки Эри довольно охотно решил это сделать.
*
Тома не был особо удивлен, когда Эри попросил его остаться у себя на ночь. Он иногда просил его об этом раньше. Удивление вызвал тот факт, что он это сделал. После того, как они расстались на кладбище в Нью-Йорке, Сегучи был убежден, что Эри вообще станет с ним разговаривать. Как ни странно, писатель не был против иногда пообщаться с зятем, причем по собственной инициативе. Иногда даже Томе казалось, что между ними восстанавливаются прежние доверительные отношения. Но он никогда не тешил себя иллюзиями, ни в отношении жизни в целом, ни в отношении писателя. Точнее, 'тем более' в отношении писателя.
Холодный Юки... которого таким сделала жизнь. Невозмутимый и отталкивающий, спокойный и уверенный в себе кардинал снаружи, неопытный, сомневающийся и эгоистичный внутри. Когда же ты согрешишь против своих надуманных принципов? Когда сломаешься и посмотришь на людей по-другому?...
Тому частенько смешило то, что небольшая группа людей (и, как ни забавно, Мика была в их числе) считала, что он женился на сестре Эри из-за самого Эри. Честно говоря, если бы он так сделал, то золотоволосый романист уже давно был бы в его постели, да еще так, чтобы никто об этом не знал. Он признавал, что испытывал что-то необъяснимое по отношению к Эри с самого первого дня, как его увидел, но *никогда* не хотел большего от него и не думал об этом. Есть же все-таки на свете чувства, которые не надо подтверждать сексом.
Уж чего, а интима от писателя он хотел меньше всего. Хотя, ни для кого не было секретом, что при довольно удачном и полноценном браке он оставался бисексуалом. Однако у него не срывало крышу от золотоволосых мальчиков с янтарными глазами; у него вообще не срывало крышу от мальчиков. Если быть откровенным до конца, то ему нравились именно мужчины, примерно его возраста, опытные и зрелые, которые знали цену силе, раскованности и искусности в постели, и умели грамотно их концентрировать. Не факт, что Эри не будет в постели мстить ему за причиненную Китазавой боль.
Что же до всего остального… Тома просто понимал Эри. У него самого в детстве и юношестве хватало проблем из-за внешности, но в отличие от Юки, он уже тогда научился давать отпор и никогда не циклился на этом. Мало ли что кому не понравилось, волосы, глаза, ориентация… Так что, когда он нашел еще десятилетнего парнишку, которого даже родная сестра не всегда хотела слушать, то понял, что ему нужна помощь. И через некоторое время он забрал его в Америку… о чем всю жизнь ругал и будет ругать себя. Он не мог простить себе того, что не все узнал о Юки Китазаве, что опоздал в ту ночь, что поломал жизнь Эри. Он винил себя в этом, и никто не мог его переубедить. Нутром он понимал, что именно из-за этого чувства вины совершает глупейшие ошибки, но не мог с собой ничего поделать. Он ненавидел себя за то, что пытался разлучить Шуйчи с Эри, но он так боялся за Эри, и как будто кто-то другой под его же маской направлял его.
К счастью, наваждение прошло. Как же он был рад, что оно прошло. Пусть все так вышло, но он был рад уже потому, что Эри не ушел в себя, а отстоял их с Шиндо отношения. Даже самый искусный режиссер не смог бы разыграть спектакль лучше, чем это сделала судьба. Эри, который наплевал на все и всех и сделался чуть ли не отшельником, с появлением Шуйчи превратился в *живого* человека. Тома не мог скрыть улыбки, когда видел Шиндо и Рюичи вместе: вот вам два сапога пара, получите, распишитесь. Во времена процветания Nittle Grasper у него самого закладывало уши от Сакумы, когда они были вне сцены. На сцене-то все они друг на друга нарадоваться не могли. А вот в жизни… Если вспомнить, что вытворял Рюичи после рождения дочери Норико. Или после концертов. Или в студии. Перечислять можно было долго. Смысл был один: как Рюичи вдохновлял Nittle Grasper, так и Шуйчи вдохновлял Эри. Тома был рад этому, и даже то, что в душе у него периодически что-то кусалось, он не хотел это ни признавать, ни кому-либо показывать; он хотел только того, чтобы Эри, с его покалеченной душой и израненным сердцем, прожил более ли менее стабильную жизнь. Ибо любить человека можно было и на расстоянии, а уж если ты испытываешь по отношению к нему чувство вины и пытаешься ему помочь, то можно хоть когда-нибудь понемножку облегчать свою душу. И это все.
А интересно, неужели Эри до сих пор периодически не любит оставаться один по ночам?
*
- Ты знаешь, мне все же неудобно, что я вытащил тебя вот так к себе, - сказал Юки, отрываясь от компьютера. Тома сидел на софе напротив с книгой в руках.
- И я снова повторяю, что в этом нет ничего страшного, Эри-сан, - отозвался Тома, поднимая свои аквамариновые глаза на писателя. - Все равно Мика сейчас греется на островах, и дома мне делать нечего.
- Мог бы немного развеяться с Рюичи, - улыбнулся своим словам Юки. - Он-то уж точно знает, как развлечь.
- Чтобы он потащил меня по клубам, а потом споил? - улыбнулся в ответ Сегучи. - Нет, спасибо, мне и так неплохо. А ты говоришь так, будто жалеешь о том, что позвал меня.
- Конечно, я не жалею, Тома.
Сегучи в ответ только на несколько мгновений оставил на лице мягкую улыбку, затем вернулся к своей книге. Юки же вернулся к своему роману. Сегодня работа шла у него необыкновенно легко, он был, так сказать, на творческом подъеме. Персонажи его слушались, сюжет лихо заворачивался, чтобы впоследствии разразиться неожиданными развязками. Периодически он отрывал глаза от монитора, чтобы украдкой взглянуть на сидящего напротив него Сегучи. Что его всегда удивляло в президенте NG (о чем он, естественно, никому никогда вслух не говорил), так это то, как Сегучи выглядел. При том, что он был старше Юки лет на десять, с его тонкой фигурой и юношескими чертами лица выглядел он не старше Шуйчи. Но на этом внешнее сходство заканчивалось. Томе придавали серьезности его жизненный опыт и прожитые в отнюдь не рае годы, оригинальный и изысканный стиль говорил об обособленности, а каждое движение выдавало уверенность в своих действиях человека, который знает цену себе и окружающим.
Имеет ли смысл говорить о том, сколько людей сломалось о хрупкую и наивную внешность президента NG?
- Эри-сан? - так, похоже, он немного ушел не в ту степь. Сегучи отложил книгу в сторону, поднялся с софы и подошел к нему.
- Да? - Юки нарочито встрепенулся. - Я просто задумался. Над сюжетом. Ты меня о чем-нибудь спрашивал?
- Да, спрашивал, - также мягко улыбнулся Тома. - Чаю хочешь?
- Не отказался бы…
Тома бесшумно вышел из комнаты, Юки невольно проводил его глазами.
Горделивая осанка, грация пантеры, ни одного лишнего движения… Не мудрено, что даже у мужчин при виде него перехватывало дыхание.
Юки помотал головой, отгоняя от себя странные мысли. Вот уж действительно, странные! Он в жизни так не думал о Сегучи, так что же сейчас выделывает его воображение?!
Тома вернулся через несколько минут. Юки кивком поблагодарил его за чай.
- Оторвись хоть ненадолго от этого компьютера, Эри-сан, ты печатаешь как ненормальный уже два часа подряд, - сказал Тома, снова устраиваясь на облюбованной софе.
- У меня творческий порыв.
- Он не убежит. А тебе нужно периодически отдыхать от монитора. Не забывай о своем здоровье.
Юки сохранил файл, выпрямился на своем стуле и на секунду прикрыл глаза. Вот уже который год этот мягкий и тихий голос просто просил его сделать что-то, никогда не приказывая и не умоляя, и он делал потому, что не мог ему отказать. Тома никогда не повышал голоса. Когда маленький Юки однажды что-то натворил, и Тома не то, чтобы не наказал его, он даже не накричал, хотя непоседливый парнишка этого заслуживал. И тогда он в порыве спросил, почему Сегучи не наорал на него, а тот ответил, что просто не умеет громко разговаривать, да и не видит в крике смысла. Уже в том возрасте Юки ему не поверил. И, поддавшись воспоминанию, он вдруг сказал.
- Тома, почему ты никогда не злишься?
- Что, извини? - аквамариновые глаза Сегучи на секунду встретились с янтарными глазами Юки.
- Я спросил, почему ты никогда не повышаешь голос.
- Почему тебе это интересно? И кто тебе сказал, что не повышаю, очень даже повышаю… иногда.
- Так, просто вспомнил. Я по своей глупости разбил безумно дорогую утварь, за которую ты головой отвечал перед отцом, и поранился, а ты остался со мной, опоздал на самолет, и ваш менеджер чуть не свернул тебе шею за пропущенный концерт. Ты тогда даже не сердился. А когда я тебя спросил, почему ты не ругаешь меня, ты сказал, что не умеешь громко говорить и не любишь ругани. Вспомнил?
- Конечно. Только по-моему я тебе ответил на твой вопрос уже тогда.
- Ответил, только я тебе не поверил.
- Вот как? - Ради эффекта присутствия Сегучи смахнул с глаз светлую челку. - И сейчас ты захотел потребовать правды.
- Именно, - Юки в упор смотрел на Тому.
- Просто я… - Сегучи осекся, понимая, что увиливать сейчас уже не имеет смысла. Мальчику Эри можно было ответить шуткой, но со взрослым это уже не пройдет. - Просто было время, когда я не говорил несколько месяцев, так что говорить на повышенных тонах для меня все еще немного необычно.
Теперь настала очередь Юки осечься.
- Но… как это? Что с тобой произошло?
Тома улыбнулся, не спеша допил свой чай, отставил чашку в сторону и поудобнее устроился на софе.
- Это уже часть истории моей жизни, Эри-сан. Не думаю, что ее стоит тебе рассказывать. Тем более, тебе будет не совсем интересно.
- А если я скажу, что все-таки хочу ее услышать?
- Тогда я тебе не поверю.
Юки резануло по сердцу. Значит, все-таки между ними все еще какая-то стена. Хотя, не так уж удивительно, что он не хочет так просто открыться… Он откинулся на спинку стула и повернул голову к окну. Сам виноват.
- Когда мне было семнадцать, мой отец проиграл все, что у него было, - тихий голос Сегучи все-таки стал воплощать его желание в жизнь. - А когда ему было уже нечем платить, то он решил расплатиться мной. Не так уж велика была потеря, по его меркам, ведь в семье еще оставалось двое детей.
Юки повернулся лицом к Томе. Президент NG сидел все в той же позе, но слегка напрягшийся, прикрыв глаза.
- Меня купил сам Босс. Видная была фигура с темных слоях социума. Вот уж не знаю, почему он проникся ко мне доверием, но скоро я был в курсе его дел. Вел его документацию, встречал и обихаживал клиентов, в-общем, был кем-то вроде секретаря. Когда он забрал меня к себе, я, естественно, сопротивлялся, и мне стали колоть наркотики и избивать, так что от шока я перестал говорить. Молчал почти четыре месяца, пока он силой не заставил меня говорить. С тех пор у меня не было ничего своего. Даже мое тело мне не принадлежало, единственное, что я мог, это отращивать волосы.
- Не могу представить тебя с длинными волосами, - ошалело сказал Юки первое, что ему пришло в голову.
- Ты просто не помнишь. И я не могу сказать, что ты много потерял, Эри-сан. Короче, Босс заключал контракты и сделки, а клиенты имели привычку закреплять их… у секретаря, то есть у меня. Только делали они это всегда ночью и частенько в извращенной форме. Ну а потом появился Кей, арестовал Босса за махинации и спас меня. А дальше ты уже знаешь.
Скомкав конец своего монолога, Сегучи глубоко вздохнул, глядя в потолок.
- Тома…
- Нет, Эри-сан! - быстро сказал Сегучи и поднял руку, останавливая то ли себя, то ли Юки. - Прости, я не должен был этого рассказывать…
- Зачем ты извиняешься? Я же сам попросил тебя. И тем более, никто кроме Кея не знал, так ведь?
Сегучи отрицательно покачал головой. Через несколько секунд он немного расслабился и улыбнулся.
- Думаешь, твоему отцу было бы приятно знать о том, что муж его дочери в прошлом был дорогой проституткой. Да, хороший компромат я себе здесь наговариваю.
- Как будто ты не можешь поговорить по душам с братом твоей жены.
- Ну, если учесть, что я никогда этого не делал, то мне это кажется по крайней мере необычным.
Юки снова посмотрел в окно. Значит, все-таки он сам виноват в этом. Сам разгонял близких людей от себя. Как в диафильме у него перед глазами пробежали все те сцены, когда его сестра, отец, Шуйчи, Тома искренне пытались что-то сделать, вытянуть на разговор. А он просто от них отворачивался. Понятное дело, почему Сегучи, который всегда делал для него все, сейчас не совсем охотно открывался ему. Тем более о таком прошлом… О, небо, как он был прав насчет этого.
*
- Эри-сан, неужели ты будешь печатать всю ночь? - у Сегучи уже периодически появлялись слуховые галлюцинации из-за практически непрерывного стука клавиш. За то время, пока Юки предавался очередному творческому порыву, он успел даже порядок навести в доме писателя, поговорить с ним на щекотливые темы и просто помолчать. Он подошел к столу, за которым сидел Юки и облокотился о край, заглядывая на экран. Юки напечатал уже две сотни страниц текста.
- Если порыв не пройдет, то да. Я ввел новый персонаж, так что развязка снова откладывается.
- Ты говорил то же самое два дня назад.
- Ну не виноват, что у меня так воображение разыгралось, - хмыкнул Юки.
- Дашь почитать?
- Ты будешь первым после меня, кто это прочтет. Надеюсь, тебе понравится.
- А я в этом уверен. Мне нравится все, что делаешь…
Юки медленно повернул голову к Сегучи, который пристально смотрел на экран. Он заметил, что глаза Сегучи не двигаются так, если бы он читал. Президент NG будто бы застыл, превратился в изящную статую, только слегка подрагивающие ресницы выдавали его и задевали падающую на глаза платиновую челку, отбрасывая едва заметную тень на высокие скулы… Так, стоп!
- Знаешь, половина из того, что я делал, было совершено по глупости. И по отношению к тебе тоже.
- Я понимаю, - Тома взглянул, наконец, на Юки. - Для меня не было смысла обижаться на тебя, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь.
*Да, знаю, но почему ты тогда женился на моей сестре?!*
- Да, знаю. И мне порой бывает стыдно за себя.
*А что я должен был делать? Я же думал, что не нужен тебе…*
- В жизни каждого из нас есть поступки, о которых мы жалеем, Эри-сан.
*Поему ты ничего не сказал тогда?*
- И у тебя тоже?
*Почему ты меня не остановил?*
- И у меня тоже. Иногда я жалею, что женился на твоей сестре.
- Тогда зачем ты это сделал?
- Она бы покончила с собой.
- Мика?! Не может этого быть…
- Эри-сан, ты, оказывается, многого не знаешь о своей семье. Твой отец захотел выдать ее замуж за какого-то именитого чиновника, а она не хотела выходить замуж за старикана. Сам посуди, она была еще совсем молодой, вся жизнь была впереди - и начать эту жизнь ей предлагалось рядом с дряхлеющим субъектом, который все еще считал себя в расцвете сил. Поскольку отец был непреклонен, она решила, что путь у нее только один - наглотаться таблеток и удалиться подальше от всех, чтобы спокойно уйти в мир иной. Не знаю, как я почувствовал неладное, но успел вовремя…
- И тогда решил спасти ее, женившись на ней, так? Ты взял на себя ее проблемы, понимая, что уже просто развестись и оставить ее ты уже не сможешь?
- Да. Но, по-моему, Мика стоила такой жертвы с моей стороны. Если это была жертва, - Тома выпрямился, потирая затекшую шею, и слегка потянулся.
- Ты сделал это только ради Мики?
Вопрос в упор. Тома мягко улыбнулся ему, как умел только он, наклонился и легко дотронулся пальцами до щеки Юки. Как он делал обычно.
- Знаешь, я, пожалуй, пойду спать, а то уже поздно. В отличие от тебя, меня пока творческие порывы не тревожат. Спокойной ночи, Эри-сан.
Юки выдержал паузу.
- Спокойной ночи, Тома…
Тома тихо ушел в его комнату, а писатель продолжил свой роман.
*
Юки печатал еще часа два, пока перед глазами не начали прыгать черные точки. Было бы неплохой мыслью поспать, но как-то не хотелось проводить ночь на неудобном диване, а кровать он великодушно предоставил Томе. Так… Недолго думая, Юки встал и направился к себе в комнату. Сегучи тихо спал на краю кровати, благо не мог похвастаться внушительными габаритами, будучи непростительно худеньким для своего возраста и статуса. Юки присел на край кровати, стараясь не потревожить спящего блондина. Ему вдруг очень захотелось прикоснуться к этому стройному телу, уж в чем он знал толк; неважно, кем был Тома сейчас или до этого, важна была только та постоянно ускользающая от него чувственность президента NG, которая почему-то только сейчас ему открылась.
Вообще, ночь всегда делает с людьми непонятные вещи, и то, что ранее днем казалось невозможным, приобретало весьма четкие очертания ночью. И ночью ни Юки, ни Тома уже не были теми, кем они являлись днем, это было просто неважно.
Юки аккуратно откинул одеяло, сначала обнажив длинные, стройные ноги президента NG, затем полностью убирая плотную ткань в сторону. Глаза его с жадностью скользили по все еще такому молодому и красивому телу, пальцы легко коснулись идеального бедра, пробегая по шелковистой коже. Затем эти же пальцы, но уже нетерпеливо, добрались до пуговиц рубашки Сегучи, расстегивая ее.
И внезапно Тома открыл глаза. Непонимание, вопрос, интерес, а потом и выражение янтарных глаз Юки отразились в них. Наблюдая за писателем, он не шевелился, пока их взгляды не пересеклись.
Неожиданно для себя Юки почувствовал страх, что Тома оттолкнет его, не захочет его, что слова, которые он не хочет услышать, сорвутся с его губ, что холод появится в этих аквамариновых глазах. Но когда на свой страх и риск Юки медленно скинул рубашку с плеча Сегучи, тот лишь грациозно изогнулся, чтобы помочь писателю освободить себя от нее.
И на этот раз Юки не стал истязать себя страхами быть отвергнутым, и, частично чтобы не дать Сегучи что-либо сказать, а частично из-за собственной страсти, порывисто прижался к стройному телу, полностью опускаясь на него. Его губы нашли губы Сегучи, завладевая его ртом в жарком, требовательном поцелуе. Тома задохнулся от неожиданности и внезапной неги, охватившей его.
Это было так странно… Это было слишком скоропалительно для них обоих. В конце концов, это больше походило на какой-то эксперимент. Они даже не думали о том, что такое между ними вообще возможно. Не было необходимых предисловий, не было долгих раздумий, которые предшествуют подобному единению между людьми, долгое время находившихся в статусе друзей. В любом случае, если бы в мозгу одного из них и возникла бы мысль о неправильности ситуации, то остановиться бы не смог ни один из них.
Юки целиком отдался упоительным ощущениям, которые дарила ему эта неожиданная близость с президентом NG, до этого момента являющимся ему только кем-то вроде "воскресного папы". Близость, о которой говорило так много людей, но которая по понятным причинам избегала их обоих; ее не должно было быть, но теперь она уже была для них неизбежна.
Невесомые руки Сегучи, обвившие его шею. Чувственные губы, послушно раскрывающиеся под его поцелуями. Изумительное тело, отвечающее на ласки его рук. И чувство того, что так и должно быть.
Слишком много ощущений… Их было слишком много даже для выдержанного в интимных вопросах Юки. Он просто не мог больше ждать, так что, приподняв колено Сегучи, он опять же без предисловий резко и настойчиво овладел им.
- Эри… нет…
Легкий вскрик, тщетная попытка оттолкнуть. Тома поморщился от внезапной резкой боли и сжал зубы, маленькие коготки впились в плечи Юки. Где-то в уголке его памяти с бешеной скоростью пролетели воспоминания пятнадцатилетней давности, долгие ночи, окрашенные той же самой болью, желанием отбиваться из последних сил… Хотелось, как и тогда, закричать, умолять остановиться; возможно, он так и сделал, но уже не осознавал.
Юки его не слышал. Также он не слышал и своих собственных приглушенных стонов, когда начал двигаться в древнем как мир ритме, с каждым движением все более теряя рассудок от сладких, неизведанных доселе ощущений. Тома, чувствуя, что ему не хватает воздуха, слегка приоткрыл ротик и запрокинул голову назад, безуспешно пытаясь совладать с собой и не различая грани между болью и наслаждением. Совершенно потеряв голову, Юки стал неистово покрывать поцелуями бархатистую кожу, чувствуя, как приближается волна…
Наконец, Юки закричал. Тело зашлось в мощной сладкой судороге, руки все сильнее прижимали к себе стройное тело, желая чувствовать, что и Тома испытывает то же самое. Совсем обессиленный, он уронил голову на плечо Сегучи.
Тома чувствовал, как учащенное дыхание Юки щекочет ему шею, охлаждая разгоряченную кожу. Последнее, чем он помнил перед тем как уснуть, это то, что рука Юки нашла его собственную, и их пальцы переплелись.
*
В комнату ворвался утренний свет, освещая красивую фигуру спящего молодого человека. Юки медленно открыл глаза, не в силах сопротивляться резвящемуся солнцу. По мере того, как он просыпался, воспоминания о прошлой ночи приходили в его голову, и чувствовался странный дискомфорт. Забавно, но в голове не было ощущения совершенной ошибки. Как будто так и должно быть… Юки сел, медленно оглядел комнату и понял, почему ему было так неудобно: он был один. Значит, Тома просто ушел, как будто не было ничего странного в том, что между ними произошло этой ночью. До этого всегда Юки уходил первым, а теперь его самого оставили. Запустив обе пятерни в свои светлые волосы, Юки с тяжелым вздохом снова упал на кровать.
- Сегучи… Черт бы тебя побрал…
Этой ночью случилось то, что должно было произойти, и произошло бы, если б они не уехали в Америку. Уже тогда Эри чувствовал, что его тянет к мужчинам, но не знал, правильно ли это. Рассказать кому-нибудь он боялся, страшно было даже подумать, что сделала бы с ним Мика, если бы узнала. Когда же Сегучи женился на его сестре и стал больше времени проводить в их семье, Эри почувствовал, что этот красивый молодой человек ему нравится еще больше. Сегучи с самого первого дня их знакомства, когда выудил его из когтистых лап мафии токийских трущоб, был с ним улыбчив, заботлив и более чем приветлив. После свадьбы с Микой отношение Сегучи к пареньку ничуть не изменилось, чему тот был несказанно рад. Тома никогда не гнал его от себя, поощрял все его успехи, да и просто любил говорить с ним. Будущий писатель был на седьмом небе. Эри осмелел до таких пределов, что требовал у Сегучи брать его с собой то на репетиции, то на встречи, то на концерты. Тома не отказывался, и на все протесты Мики отвечал веским аргументом, что Эри уже не маленький, да и вообще, должен же он бывать где-нибудь помимо дома и школы, где его не особо любят.
Так Эри узнал совсем другой мир, не похожий на жестокие трущобы и замкнутый мир его дома, где ему было неуютно. То был мир красивых, интересных и талантливых людей, которые решали проблемы не физической силой, а своим умом. Эти люди, в отличие от всех остальных, наравне с Томой относились к нему не как к малявке и никогда не сюсюкали. Здесь смотрели на него чаще с уважением, нежели с умилением, а уже само его присутствие рядом с Сегучи уже делало его неординарным. Даже племянник Сегучи в свое время не удостоился такой чести сопровождать Тому, когда тот вершил историю.
Уже тогда паренек видел, каким может быть Тома. Он мог быть добрым, мягким и терпеливым. Он мог быть строгим, жестоким, непреклонным и безжалостным. Но он всегда оставался обаятельным и элегантным, будучи, безусловно, харизматической личностью, всегда выражал свои мысли четко и ясно своим мягким, негромким голосом. Эри видел, как конкуренты и остальные контрагенты расслаблялись, увидев красивого, хрупкого и улыбающегося блондина, но не усмотрев под этой внешностью холодного и расчетливого человека, видящего их всех насквозь. Суровая расплата за утрату бдительности не заставляла себя ждать.
Видя такие стороны личности в муже сестры, Эри терялся. Сегучи ему нравился, но паренек не знал, как к нему подступиться. Он боялся, что непонятный для него Тома оттолкнет его, когда узнает о его чувствах. Вот почему когда он напросился ехать с Томой в Америку, ему понравился Юки. С первого раза Китазава поразил Эри своей… открытостью. Его глаза всегда были приветливыми, искренними и имели абсолютно прозрачное выражение. Взгляд Сегучи был всегда немного тяжелым и холодным под весом своего такого недалекого прошлого, правда, он всегда светлел и оттаивал при общении с Эри… Но тогда Эри с легкостью променял тяжелый и загадочный сапфир глаз Сегучи за легкий и такой правдивый агат глаз Юки.
Китазава предал его самым жестоким образом. Вера Эри в людей была раз и навсегда сломлена, в каждом казался враг, которому нужно лишь твое тело. Единственным человеком, которому теперь он мог доверять, стал Тома. Он всегда был рядом, тихо и незаметно стараясь ему помочь, каждый раз чем-нибудь его травмировать. Эри все больше уходил в себя, свою боль, желая только одного - чтобы прошлое его покинуло. Родственники постепенно сдавались, отступая под натиском холода в его глазах и словах. Он разгонял всех от себя, просто потому, что ему так хотелось.
Только Сегучи не уходил. Был рядом, терпел его выходки. Просто так ни один человек не смог бы выдержать такую эмоциональную нагрузку, которую несли они оба. Тома должен к нему что-то чувствовать, иначе отвернулся бы от него, как все.
Так что не может быть, чтобы Тома просто взял и ушел от него, будто ничего не было. Он не ушел тогда, в ночь когда Юки убил трех человек, так не мог же он уйти сейчас! Почему? Это надо было узнать у самого клавишника. Недолго думая, Юки вскочил с кровати, оделся и поехал в NG-Records.
Уже в шикарном помещении, перелетев через холл, он бесцеремонно отодвинул в сторону секретаршу и ворвался в офис. Сегучи, стоявший у окна с мобильником, удивленно обернулся на шум. Ничто в нем не отражало каких-либо душевных переживаний, так что испытывал ли он хоть какие-то эмоции или нет, не брался разгадать никто, так как это было делом гиблым, и все это знали. И сейчас он был безупречен и подтянут, а глаза совсем ничего не выражали.
Секретарша вылетела из-за плеча Юки.
- Мистер президент, простите…
- Все в порядке, не волнуйтесь. Можете возвращаться к работе, - остановил ее Тома, распрощавшись с собеседником на другом конце линии.
Секретарша помялась немного, но покорно вышла, решив не связываться с президентом, а тем более его немного страшноватым, но безусловно привлекательным посетителем. Юки, не отрываясь, смотрел на Тому. Тот вздохнул и скрестил руки на груди.
- Что за привычка врываться, не постучавшись? Или у тебя какие-то проблемы, которые требуют срочного решения? - такого холода в голосе не смог бы изобразить даже сам Юки.
- Ты прекрасно знаешь, какие у меня сейчас проблемы, - отрезал Юки и, пройдя вглубь офиса, сел в кресло президента и повернулся к Томе лицом. Тот даже бровью не повел. - Почему ты ушел?…
- Не твое дело.
- … и почему ты со мной говоришь в таком тоне?
- Опять не твое дело.
- Ты мог бы мне хотя бы объяснить.
- Не тебе решать.
- Сегучи! - рявкнул Юки, не сдержавшись. Такого поведения от Сегучи он никак не ожидал.
Тома засунул руки в карманы брюк и не двинулся с места.
- Внимательно тебя слушаю, Эри.
Юки перевел дух, вынул сигарету и, не спрашивая разрешения, закурил. Немного успокоившись, он снова посмотрел на Сегучи, который все также спокойно стоял перед ним; руки в карманах, голова слегка наклонена набок, блестящие аквамариновые глаза, слегка прикрытые платиновой челкой, не отпускали фигуру Юки, вольготно расположившегося в кресле.
- Тома, почему ты ушел, не сказав мне ни слова? - уже тише спросил Юки.
- Струсил, - также тихо ответил Сегучи.
- Что? - от неожиданности Юки чуть не выронил сигарету. Надо потом проверить уши.
- Что слышал, Эри-сан. Я струсил, испугался, сдрейфил, как тебе больше нравится.
Трудно было представить себе, что Тома Сегучи мог чего-то бояться. И Юки тоже не мог себе этого представить.
- Но чего? - недоуменно сказал он.
- А ты не догадываешься? Я боялся, что поутру тебе сильно не понравится мое присутствие в твоей постели. Боялся, что ты мне скажешь, что совершил ошибку, что во всем виноват я. Боялся, что, в конце концов, ты вообще ничего не скажешь. Неужели нельзя было сразу об этом догадаться?
- Почему ты был в этом так уверен? Неужели я такой изверг?…
- По-крайней мере ты так поступал со всеми своими любовниками и любовницами. Исключение составил только Шиндо-сан, который не шел у тебя на поводу. Я же не такой прыткий как он.
- Не впутывай сюда Шуйчи, я тебя прошу, - неожиданно резко перебил его Юки.
- Ах да, извини. Только вот почему-то ты не вспоминал о нем еще вчера, - сказал Тома, с его голосе четко читалась ирония, которая могла бы свалить с ног бойца сумо. Раздражение стало пробирать и Юки, уже спасительная сигарета не помогала с ним справиться.
- Слушай, я же хочу разобраться в наших с тобой отношениях…
Тома с притворным удивлением прижал руку ко рту.
- Да что ты говоришь? Это уже интересно. А ночью ты тоже в них разбирался, да?
Юки нехорошо сощурил глаза, докурил сигарету и выбросил ее в мусорку. И начал понимать людей, которых Тома доводил одним своим спокойствием.
- Только не говори, что не хотел этого. Иначе бы ночью я получил от ворот поворот. Ты меня хотел, только ты почему-то этого не признаешь. Все видят, что ты влюблен в меня, - внутри Юки удивлялся, что эти слова об действительно только что сказал. Он не хотел их говорить, и в душе утешал себя тем, что Сегучи его вынудил.
Сегучи поднял светлую бровь, затем рассмеялся своим грудным смехом, причем от души. Затем он медленно подошел к Юки и склонился над ним так, что их лица почти соприкасались. Юки не двинулся, гадая, что же хочет сейчас сделать Тома, который стоял над ним, положив одну руку на стол, другую - на ручку кресла. Клавишник тем временем тихо сказал, не убирая с лица фирменной ухмылки:
- А вот не надо себе льстить, Юки Эри. Если бы я тебя действительно хотел, что ты был бы моим уже много лет назад. Вся проблема-то в том, что я тебя не хочу, потому, что ты попросту не в моем вкусе. Я не влюблен в тебя, ты мне как родственник, а в родственников не принято влюбляться. Да, прошлой ночью было хорошо, правда, не по моей, а по твоей инициативе. Но ты, мой дорогой 'братец', как был эгоистом, так им и остался.
Несколько секунд они смотрели друга на друга, глаза в глаза. Впервые в жизни Томе хотелось ударить Юки, выбить этот кошмарный пофигизм с его лица, потому, что нельзя быть *таким* столько времени, нельзя отталкивать от себя людей, а потом всем рассказывать, что тебя бросили, нельзя причинять боль тем, что тебя любит, хотя бы просто по человечески. Тома не имел в виду себя, он в данный момент думал о Мике, о Шуйчи… Черт, ведь даже после всех его, сегучевских, козней Шиндо остался с Юки. И сейчас писатель сидел перед ним с этим же равнодушным выражением лица, которым частенько награждал Шуйчи, и просто молчал.
- Когда же ты, наконец, поймешь, что не все в этой жизни крутится вокруг тебя… - добавил Тома и, распрямившись, направился к двери.
Через некоторое время обалдевший Юки подорвался на ноги и вылетел вслед за Томой. Догнал он его только в холле, где ему удалось поймать клавишника за локоть и резко развернуть его к себе.
- Тома, подожди. Послушай… - он перевел дыхание и попытался сосредоточиться. - Послушай, я не хочу, чтобы все вот так закончилось…я знаю, что во многом не прав, но я все равно не хочу тебя терять… Прости меня…
Сегучи не вырывался из его хватки, спокойно слушая его речь. Вот это номер. Юки сам говорит ему о том, что Сегучи ему нужен, даже просит прощения. Какая прелесть… Шуйчи, наверное, только мечтает об этом. Сейчас было бы самым смаком повернуться и уйти.
- Эри…
Только сейчас оба обратили внимание на толпу перед входом в NG-Records. Оба в шоке уставились на стеклянные двери. Первым пришел в себя Тома, нашедший глазами в холле знакомую фигуру.
- Каоруко-сан, что происходит? - просил он, высвобождая локоть от руки Юки.
Женщина усмехнулась, задерживая взгляд на Юки.
- Кто-то разнес весть о том, что Юки Эри в данный момент присутствует в здании NG-Records, мистер президент. Так что, встречайте фанаток, мистер Эри. Надеюсь, они Вас не съедят.
- О черт, - вырвалось у Юки. Только толпы ошалевших девочек ему сейчас не хватало.
Тома не смог сдержать смешок, глядя на его шоковое состояние. Он демонстративно взглянул на часы.
- Собственно, мне пора. Сегодня вечером концерт, так что нам с Рюичи и Норико надо репетировать… - сказал он, легкой походкой направляясь к двери.
- Тома! - крикнул Юки. Сегучи обернулся; на него смотрели два умоляющих янтарных глаза. - Пожалуйста…
Сегучи смотрел на него некоторое время, решая, в каком репертуаре выступить. Юки мог пойти и изуродовать участников ASK за покалеченного Шуйчи, но сейчас был беззащитен перед сотней влюбленных в него девушек и женщин. Тома только вздохнул: горбатого только могила исправит. Он улыбнулся, подошел к Юки и взял его под руку.
- Ладно уж, горе ты мое… пойдем.
Так вместе они вышли на улицу, где толпа кричащих поклонниц уже ничего не могла сделать с Юки Эри, который гордо вышагивал рядом с президентом NG. Также обалдело они проследили, как Юки и Тома прошли в машине писателя, и тот галантно помог Сегучи сесть, затем сел сам, и машина эффектно отъехала.
- Ты представляешь, что выкинут завтра таблоиды? - спросил Юки.
- Ничего они не сделают. "Тома Сегучи был замечен вчера с известным писателем Юки Эри выходящими из здания NG-Records". Не глупо ли? Хотя, им все может прийти в голову. Могут, например, написать, что мы с тобой поехали развлекаться в какой-то там отель, но я не уверен в этом. Тем более, тебя завтра скорее всего здесь не будет.
- Это еще почему?
- А потому, что сразу после репетиции мы с Рюичи поедем и купим тебе билет на самолет, который завтра унесет тебя в Америку, - сказал Тома, поднимая на него свои аквамариновые глаза. - Поедешь поддержать Шуйчи, да и вообще… от греха подальше.
- С чего это ты стал таким заботливым? - не выдержал Юки.
- Я не заботливый, Эри, я просто расчетливый и к тому же… кстати, мы уже приехали, - перебил он сам себя. Они остановились перед огромным зданием, вмещавшим в себя помимо концертного зала уйму комплексов. Тома вышел из машины. - Ладно, Эри, я пошел предаваться своим творческим порывам. Счастливо.
- Тома, - остановил его Юки, высовываясь из окна. - Ты не договорил. Что "к тому же"?
Тома, стоя к нему вполоборота, сладко улыбнулся.
- К тому же, Эри-сан, у меня уже есть тот, с кем я провожу ночи.
И он легко взлетел по ступенькам здания, оставив Эри одного со своими мыслями. Тем его ждали Рюи и Норико, в том единственном мире, где есть только музыка и красивые голоса, и нет грязных трюков, подстав и необходимости быть начеку каждую секунду. Там есть только искренность и эмоция, твой талант и твое желание быть услышанным.
Эту его мысль тут же подтвердил смерч по имени Рюичи, налетевший на его и чуть не сбивший его с ног, веселые глаза Нори и… И чуть холодноватая улыбка американца, неотрывно следящего за каждым его движением.
До свидания, Юки Эри. Надеюсь, ты когда-нибудь найдешь себя. А я больше не хочу принимать на себя ответственность за твою боль.
Fin